Гетто и трущобы ассоциируются с преступностью, наркоманами и нищетой, a в случае с Америкой ещё и с чернокожими. Несмотря на то, что всё, кроме последнего, теперь в избытке присутствует и на территории СНГ, жителям той же России пока ещё сложно представить крупнейшие города, где целые районы нужно обходить стороной. Даже такой видный либерал как Варламов сопровождает свои путевые заметки по США заголовком «Героиновое гетто Сан-Франциско: у нас такого нет (пока)».
Разбираемся, как возникают гетто, чем они отличаются от трущоб, как власти с ними боролись и чем эта борьба закончилась. А заодно выясним действительно ли бедняки шикуют на свои пособия, не желая выходить из зоны комфорта.
Гетто и трущобы от Гражданской войны до Великой депрессии
В научном смысле слова, гетто — это принудительное заселение тех или иных районов расовыми и национальными группами, а также их изоляция и контроль. Классический пример — это еврейский квартал Ghetto Nuovo в Венеции, в который в XVI веке переселили всех евреев и оттуда же пошёл термин. Но если перейти с научного языка на обывательский, то картина складывается простая: если где-то компактно в нищете проживает этническое меньшинство, то это гетто, а если большинство, то трущобы. Разберемся, что есть что в Америке.
Как говорят некоторые исследователи, европейский «оригинал» от американской «копии» заключается в том, что в США подобные районы возникали как бы «естественным» путём «снизу», в результате расселения тех или иных расовых групп. Но насколько это было естественно говорит решение Верховного суда США от 1882 года, признававшее правомерным запрет межрасовых браков. Во многих южных штатах белым женщинам за рождение цветного ребенка грозило тюремное заключение.
А в 1883 году был объявлен неконституционным закон о равных гражданских правах 1875 года. С 1890 года в штате Луизиана неграм запрещалось селиться в одних домах, кварталах и гостиницах с белыми, ездить вместе с белыми в одних вагонах на поездах и трамваях, обучаться с белыми в одних школах, действовал запрет на многие профессии, владение собственностью. В 1890-е годы в южных штатах негров лишили большинства прав, полученных по итогам Гражданской войны.
Карикатура в газете 1898 года, пугающая наступлением «Власти негров»
А в 1898 году Верховный суд признавал конституционными ограничения избирательных прав негров. Тут же ввели имущественный ценз для участия в выборах, который они заведомо потянуть не могли, а для большей надёжности ввели ценз грамотности. Понятно, что большинство чёрных были безграмотными; в 1890-м году только ¼ темнокожего населения умела читать и писать, а в южных штатах этот показатель был ещё ниже. На выборах 1900 года в Алабаме из 181.500 человек чёрного населения допустили к голосованию лишь 3000.
Власти США не указывали чёрным, где конкретно они должны жить, но всячески подчёркивали, где им жить нельзя. То есть это не совсем еврейское гетто, в оккупированной немцами Польше. Но в итоге, более 95% чернокожих жили в нескольких районах, а до 1917 года им было запрещено селиться в домах, где большинство жителей белых. И даже небольшая прослойка среднего класса, имея достаточно денег чтобы переехать, ещё в 1930-х была вынуждена жить в гетто.
Это были так называемые «Законы Джима Кроу», которые позволили плантаторам и промышленникам получить ещё более бесправную и низкооплачиваемую рабочую силу. Естественно, жить чёрнокожие могли себе позволить только с такими же, образовывая в городах негритянские гетто. Но эти же законы также вынудили многих чёрных мигрировать в северные штаты, где дискриминация была не такая сильная.
Темнокожие арестованные за бродяжничество и теперь будут использованы как бесплатная рабочая сила, 1908 год
Хотя по сегодняшним меркам свободная жизнь белых рабочих конца XIX века покажется многим настоящим фильмом ужасов. С середины века в США активно прибывали мигранты из Европы. Сначала это были ирландцы, бежавшие от организованного англичанами голода. Затем стали прибывать немцы, многие из которых осели в Техасе, а затем и итальянцы, массово осевшие в Нью-Йорке. Их всех вместе с женщинами и детьми поглощала активно развивавшаяся промышленность.
В 1890 году репортер Якоб Риис опубликовал книгу под названием «Как живет другая половина», посвящённая трущобам восточной части («Истсайда») Нью-Йорка, в котором жила масса иммигрантов, как и в соседнем Гарлеме. В то время фотография была очень дорогой, поэтому никто не считал нужным тратить ценные материалы и оборудование на всякую бедноту, ютившуюся в темных и маленьких комнатах. Фотографии из его книги потрясли общественное мнение, обратив внимание людей по всей стране на ужасные условия, в которых живут люди буквально через дорогу.
Итальянские семьи иммигрантов, живущие в лачугах на Джерси-стрит, 1890 год
Итальянский иммигрант курит трубку в своем импровизированном доме на свалке на Ривингтон-стрит, 1890 год
Жильцы в переполненном убогом многоквартирном доме, который можно было арендовать за пять центов в сутки. Двенадцать мужчин и женщин спят в комнате длиной менее 4 метров, 1890 год
Два сотрудника Жилищного департамента обследуют жилой подвал, 1900 год
Юридически они не были людьми второго сорта и могли жить где захотят, но экономическое и социальное неравенство заставляли их жить именно там. Хотя в Нью-Йорке тогда же существовал еврейский квартал, который называли «нью-йоркским гетто», хотя евреи в правах ограничены не были и сталкивались в основном с бытовым расизмом. А вот негры, которых власти держали в ещё большей нищете, жили попросту в деревянных бараках.
Пристроенный к кирпичному дому двухэтажный барак, 1890 год
Сами афроамериканцы начали использовать слово «гетто» относительно своих кварталов в 1910-х, а вслед за ними это подхватили власти и пресса. И никто из властей тогда всерьёз даже не думал бороться как с трущобами, так и с гетто. Наоборот, это воспринималось как естественная и неотъемлемая часть Америки – страны возможностей, где каждый всё равно может стать богатым, стоит только захотеть и много работать. А соседство подобных трущоб будет только стимулом к саморазвитию.
Журналист и большой друг Генри Форда Сэмюэль Кроутер писал: «Беден лишь тот, кто хочет быть бедным или пострадал от несчастного случая или болезни, да и таких ничтожно мало. <…> Те, кто жалуются на тяжелую жизнь, просто не умеют приспособиться к новому порядку вещей».
После начала Великой депрессии к привычным трущобам добавились «Гувервили», в которых ютились бездомные по всей Америке. Президент Герберт Гувер отказался предлагать какие-либо программы помощи бездомным, заявив вместо этого, что американцы сами должны помогать друг другу. Понятное дело, что благотворительность проблему не решила и к 1932 году уровень безработицы в США вырос до 25%. И самый сильный удар получили наиболее бедные и незащищённые слои населения, среди которых была масса темнокожих.
Ещё в 1930 году Чарльз Майкельсон, глава отдела рекламы Национального комитета Демократической партии опубликовал в New York Times статью, в которой лагерь для бездомных в Чикаго назвал «Гувервиллем». Название быстро прижилось и вскоре стало использоваться повсеместно. Часто их заселяли согнанные банками за долги фермеры, как чёрные, так и белые.
Гувервиль в Бруклине, 1932 год
Семья рабочих в Гувервиле
Гувервили сильно различались по качеству: если безработные квалифицированные рабочие-строители использовали камни и кирпичи из снесенных зданий, то большинство «домов» складывали из деревянных ящиков, картонных коробок, металлолома и прочего подобного. Иногда ограничивались дырой в земле, покрытой жестью или картоном.
Люди, жившие там либо нанимались на самые тяжелые сезонные работы, вроде уборки персиков, как это делали герои романа Стэйнбека «Гроздья гнева», или просили милостыню. Гувервили вмещали от нескольких сотен жителей до многих тысяч людей в крупных городах, таких как Нью-Йорк, Вашингтон и Сиэтл. Меньшие лагеря, как правило, приходили и уходили, в то время как, например, Гувервиль в Сиэтле простоял с 1931 по 1941 год.
«Достойный дом в достойном окружении для каждого американца»
Не смотря на экономический подъём военного времени, окраины многих городов страны, особенно крупных промышленных центров, по-прежнему опутывали трущобы, построенные ещё в начале XX века для рабочих металлургических и автомобильных заводов, угольных шахт и химических предприятий. Это были наспех построенные кирпичные здания, которые кроме того что банально устарели, оставались рассадниками антисанитарии и криминала.
В 1948 году Верховный суд США запретил использовать термин «гетто» в официальных документах именно из-за ассоциации с еврейскими гетто, созданными нацистами: «Гетто – это отвратительно слово для всякого, кто видел, как Гитлер отмечал жёлтыми звёздами евреев, чтобы разделить их, чтобы они страдали и умирали порознь. Для американца – этот отвратительно», – говорилось в вышедшем в том же году отчёте правительственной комиссии.
Надпись на плакате «Трущобы плодят преступность». Управление жилищного строительства США
А в 1949 году Конгресс США принял новый закон о жилье, одна из статей которого провозгласила принцип: «Достойный дом в достойном окружении для каждого американца». Ведь продолжающееся разрастание трущоб пугало даже зажиточный средний класс, который стремительно бежал в более благополучные пригороды, сбивая цены уже на приличное жильё в центре города.
Экономический рост позволил части рабочих найти жильё получше, но далеко не всем так повезло. Особенно это коснулось чернокожих, которые по-прежнему официально считались людьми второго сорта. Только в 1954 году Верховный суд США признал расовую сегрегацию противоречащей Конституции США, в частности постановив ликвидировать расовую сегрегацию в школах. Но власти штатов просто отказывались исполнять решение суда. Сенатор Джеймс Истленд из Миссисипи даже заявил, что «американцы англосаксонского происхождения видят в сопротивлении интеграции подчинение воли Божьей».
После принятия закона о жилье 1949 года был принят проект стоимостью $10 миллиардов, по которому прежние трущобы в нескольких городах планировалось снести, а на их месте построить современные спальные микрорайоны, отделённые от промышленных зон. Это был ещё довоенный план французского архитектора Ле Корбюзье, который в США взялся воплощать Минору Ямасака и его компания Hellmuth, Yamasaki and Leinweber (он же был автором башен-близнецов ВТЦ в Нью-Йорке).
Трущобы ДеСото-Карр до сноса
Проект Минору Ямасаки
Хрестоматийным примером реализации этой концепции в США стал район Пруитт-Айгоу в городе Сент-Луис в штате Миссури. Мэр-демократ Джозеф Дарст очень хотел избавиться от примыкавшего к центру города трущобного района ДеСото-Карр. И вот, наконец, после принятия закона 1949 года на это выделили средства. По плану Ямасаки, на 23 гектарах бывших трущоб возводились 33 панельных 11-этажных дома, которые должны были вместить около 10 000 человек, причём не только чёрных, но и вполне белых бедняков.
Важной особенностью района, получившего название Пруитт-Айгоу, стала его сегрегация. В Пруитте должны были жить черные жители, а в Айгоу — белые, хотя обе половины и составляли единое целое. В общем, к 1956 году жилой район нового типа был готов, и ещё спустя год пустовало всего 9% небольших, но комфортабельных квартир. Казалось бы феноменальный успех, но дальше что-то пошло не так.
Поскольку расовые предрассудки никуда не делись, а дома в приличных районах неграм просто отказывались продавать или сдавать и в 1970-х тоже, то в ответ на желание чёрных поселиться в Приутте там, где им хочется, белые жители начали массово съезжать. Жилье было социальным, но государство финансировало лишь его строительство. А вот дальнейшее его содержание легло на жильцов.
А поскольку экономическое положение чёрных американцев никто улучшать не собирался, то естественно всё больше домов заполняла беднота, живущая на пособие. Они не могли своевременно оплачивать аренду, и вот, 33 дома, торжество модернистской концепции по организации жилых районов, стали стремительно приходить в упадок: коммунальщики перестали убирать мусор, разбитые окна никто не заменял, так и не появилась обещанная району инфраструктура.
Один из заброшенных домов
Как только у жителей появлялась возможность съехать ею обязательно пользовались. Из-за этого бюджет комплекса быстро оскудел, что приводило к еще большему упадку. Пруитт-Айгоу превратился в криминальное гетто и рай для наркоторговцев, а сами многоэтажки стали идеальным убежищем для банд.
Снос одного из домов в Приутте в 1972 году
В 1970-м, спустя всего 14 лет после заселения микрорайона, власти Сент-Луиса признали эксперимент неудачным и начали расселять район, а в 1972—1974 годах все 33 здания были одно за одним взорваны. Зато были освоены $36 миллионов. А на самом деле всё закончилось единственным возможным способом. Ведь принятие в 1960-х годах законов, запрещающих всякую сегрегацию, не отменяло неравенства имущественного и социального, а также массы расовых предрассудков.
Архитектор горько констатировал: «Никогда не думал, что люди настолько разрушительны. Как архитектор, сомневаюсь, что сейчас подумал бы браться за такой проект. Я хотел бы, чтобы и эта работа вообще не была сделана». А вот предложение обеспечить всех чернокожих нормальным образованием, работой и культурным досугом от архитектора не поступило, а поэтому пришлось сетовать на негодную человеческую природу.
Социальное жильё Детройта
Районы подобные Приутту в те годы возникали по всей стране и пережили его на десятилетия, но их финал мало отличался, хоть и жили там далеко не одни чёрные. Одни из самых неблагополучных жилых комплексов Чикаго и всех США Кабрини-Грин Тейлор Хоумс, рассчитанный более чем на 40 000 жителей, снесли только в 2011 году. И каждый раз события развивались одинаково.
Недорогие многоэтажки заселялись наиболее бедными и неблагополучными семьями и превращались в рассадник преступности и наркомании, а затем сносились. Никаких выводов власти из череды таких «случайностей» не делали, а продолжали и дальше осваивать средства, буквально закатывая их в асфальт. Исключениями стали только социальные высотки Нью-Йорка – в переполненном мегаполисе просто некуда расселять сотни тысяч жителей, и вообще это слишком дорого.
И всё же, с 1945 по 1975 в Европе и особенно в США был «золотой век» капитализма, когда экономика была на подъёме, уровень жизни постоянно рос, а государство брало на себя массу социальных обязательств. Хоть среди афроамериканцев, как и прежде, оставался высокий уровень нищеты и преступности, но был там и свой средний класс, и свои бизнесмены. И если они вырывались из гетто и находили себе место среди условно «белой» Америки, то большинство оставалось изолированно в этих районах, балансируя на грани полной нищеты. А это уже не могли изменить законы.
Новое гетто и старые проблемы
Сам термин «гетто» вернулся в обиход только в 1960-х годах, когда на пике была борьба за гражданские права чернокожих (как вы видели на плакате 1949, власти предпочитали слово «Slums»). В 1965 году вышла книга психолога Кеннета Кларка Dark Ghetto («Тёмное гетто»), которая внесла весомый вклад в увязывание «чёрных» и «гетто». Название символизировало не столько цвет кожи, сколько мрачные, полные страдания места, жители которых, без надежд на будущие, погрязли в алкоголизме, преступности и других пороках.
Руины завода, работавшего в 1970-х в Балтиморе
А в 1970-х «негритянское гетто» затмило по частоте использования «еврейское гетто». И это произошло не просто так, ведь в 1970-е в США разразился первый послевоенный кризис. Нефтяной кризис 1973 года привёл к банкротству множества американских автомобилестроителей, базировавшихся в Балтиморе, Детройте и других городах. На их место пришли европейские и японские фирмы с более дешёвыми и экономичными моделями.
В городах начался упадок не только машиностроения, но и промышленности вообще. А реальное производство как раз в 1970-е начали переносить в Китай. Закрытие заводов привело к массовой безработице и исходу из городов квалифицированных белых рабочих. Примерно в эти же годы в города вроде Балтимора начался приток чёрного населения из южных штатов, где власти их по-прежнему держали за людей второго сорта. Но, оказавшись в городе в разгар рецессии, и без того бедные люди со всеми гражданскими правами начали стремительно маргинализироваться, а их районы проживания превращаться в трущобы.
тот процесс захватил многие города старого индустриального пояса США, протянувшегося от Чикаго до Коннектикута, который вследствие интенсивной деиндустриализации стали называть «Ржавый пояс». Стремительный рост преступности, бездомности, алкоголизма и наркомании был неизбежен. Начали формироваться этнические банды, на улицах всё чаще были слышны выстрелы, а полицейские каждый день выезжали на очередное место преступления.
Чёрные кварталы Балтимора
Гетто, уже в своём новом значении сформулированном Кларком, продолжили существовать спустя многие годы после исчезновения формального неравенства, в котором негров удерживали больше полувека. Ведь оказавшись на свободном рынке труда, афроамериканцы, имея крайне низкий уровень образования и даже элементарной грамотности, стали просто наименее востребованы в мире постиндустриальной неолиберальной экономики.
Бывший полицейский и школьный учитель из Балтимора Эд Бёрнс говорил про подростков из гетто: «Образование, которое они получают, недостаточно даже для того, чтобы стоять на кассе, но его достаточно, чтобы торговать наркотиками. Может они малообразованные, но они не глупые. Они многое понимают, а если они всё понимают, то чего ещё вы от них ждёте? Они знают, что просто готовятся к торговле наркотиками».
А ведь исчезнувшая промышленность традиционно предоставляла людям с невысоким уровнем образования и навыков возможность работать у станка и зарабатывать неплохие деньги. Так произошло как раз в Балтиморе, где некогда была мощная индустрия. Зато молодёжь ждали на самых низкооплачиваемых должностях, зарплаты с которых едва хватало на самое необходимое.
Белые трущобы в Детройте
И дело тут вовсе не в расе, ведь проблема затронула вообще всех американцев, высвободившаяся рабочая сила не перетекла в высокопроизводительные сектора, а заполнила созданные экономикой массу низкоквалифицированных рабочих мест с соответствующей зарплатой.
С 1980-х становилось всё больше «белых» трущоб, а с 2005 по 2019 годы в США резко выросло число рабочих даже без оконченных 9 классов школы. А многие деиндустриализированные города, потеряли вместе с промышленностью и массу высокооплачиваемых рабочих мест. Люди просто перебрались в другие, более экономически развитые города и штаты, забирая с собой деньги, которые и поддерживали на плаву сферу обслуживания, дававшую много рабочих мест.
Как выглядит современное гетто
Район Филадельфии Кенсингтон
У каждой капиталистической страны есть своя специфика и так исторически сложилось, что Американский капитализм сформировался и развился в условиях апартеида, который достался в наследство от рабовладельческих времён. И даже когда афроамериканцы получили в 1960-е равные с белыми права, рынок не собирался решать сохранившееся экономическое неравенство.
На 2017 год, в 168 городах Америки было 1060 афроамериканских гетто. Причём в 58 случаях все районы города подходили под критерии гетто. В основном это пригороды крупных городов с населением около 25 000. Всего в этих гетто проживает более 6.55 миллионов человек — 12,2% всех чернокожих американцев. Если в Лос-Анджелесе и в Окленде в гетто живёт всего 4% и 10% чернокожих от общего числа, а в Далласе и Филадельфии по 35%, то в Атланте рекордные 76%.
По статистике чёрных в гетто сегодня живёт даже меньше, чем белых
Уже упомянутый Балтимор в 2010 году стал вторым по уровню преступности городом с населением более 500 тысяч человек, уступив «почетное» первое место Детройту. Ну а уровень убийств каждый год бьёт рекорды. Лишь 66% населения имеет среднее образование, а высшее — всего 19%. Уровень безработицы в Балтиморе в 2007 году превысил 11%, четверть всех жителей, а также 37% детей жили или в бедности, или в условиях крайней нищеты. Это касалось и до сих пор касается далеко не только Балтимора.
В статье для The Guardian известный журналист, писатель и сценарист Дэвид Саймон писал: «Когда только в чёрных районах и городах был высокий уровень преступности, безработицы и наркомании это ещё можно было списывать на расу. А теперь мы видим, что и белый средний класс оказался с ними в одной лодке. […] Оказалось, что дело не в расе, а в их классовой принадлежности. Ты либо оказываешься на гребне волны, либо идёшь на дно».
Филадельфия считается одним из самых опасных больших городов США, где есть район Philadelphia Badlands («Филадельфийские пустоши»), который является средоточием городской преступности и в частности наркоторговли. Это название неофициальное (официальное Кенсингтон), но используется как полицией, так и местными жителями. Когда-то Филадельфия была крупным промышленным центром, а в «Пустошах» предприятия чередовались с массовым жильём для рабочих. А потом большинство производств не закрыли.
Парк в «Пустошах». Обратите внимание, что белых здесь больше чем чёрных
Одна из точек по торговле наркотиками. Никто даже не пытается скрываться
А экономический кризис первым делом бьёт по самым бедными слоям, не разбирая ни расы, ни религии, ни сексуальной ориентации. В данном случае это как раз результат вывоза промышленности в Китай. Ведь экономика должна быть экономной, а зачем платить своим рабочим нормальные зарплаты, если можно не платить. Спецагент Управления по борьбе с наркотиками Патрик Трэйнор называет Кенсингтон крупнейшим рынком героина под открытым небом на Восточном побережье США.
А есть другой, но не менее характерный пример современного гетто. В самом центре Сан-Франциско между зданием Верховного суда и Капитолием (!) расположился район «Тендерлойн», по одной из версий названный в честь крупных бёдер проституток, стоявших на углах. Когда Сан-Франциско стал одним из IT-центров Америки, цены на жильё устремились в бесконечность. Многие люди просто не могли позволить себе снимать квартиру или комнату и оказывались на улице.
Вот такие картины можно запросто встретить в самом центре Сан-Франциско
Наркоман со шприцем в руке поднимает зажигалку. Символично, что это всё происходит в самом центре на фоне Верховного суда Калифорнии.
Не смотря на все пособия, которые получают местные жители, только за август 2018 года с улиц Тендерлойна было собрано более 164 тысяч (!!!) шприцов. Единственная отрасль, которая там процветает – это наркоторговля, которую по сути финансируют власти, ведь пособия перекладываются прямо в карманы наркоторговцев.
В июне 2018 года мэром в Сан-Франциско стала афроамериканка Лондон Брид, которая, конечно, обещала решить проблему района, но после выборов все эти обещания как принято остались в прошлом до следующей кампании. И вот жители всех этих районов с говорящими названиями вроде «Атлантастан» (намек на Афганистан) и «Чирак» (сочетание Чикаго и Ирак) десятилетиями слушают рассказы, что если проголосовать за демократов, то всё наконец изменится, ведь голоса чёрных важны как никогда раньше.
Деньги на борьбу с бедностью неизменно выделяются и всякий раз растворяются в карманах политиков и приближенных бизнесменов. А местные жители вынуждены годами терпеть соседство бандитов, наркоманов и сумасшедших, ведь переехать в более благополучный район денег просто нет.
Триумф американского «вэлфер»
Негритянские и прочие гетто регулярно взрываются бунтами. Но происходит это всё же не настолько часто, чтобы превратиться в фон жизни, а поэтому масса обывателей по обе стороны океана смотрит на происходящее с неподдельным любопытством, словно этого никогда не было и вот вдруг началось. И всегда возникает вопрос, а чего это они бунтуют? Ведь многие скажут, что им грех жаловаться, ведь они мало того что на пособиях сидят, так ещё и талоны на еду получают.
Талоны, кстати, по официальным данным за 2018 год получали 40 миллионов человек – примерно 9.2% всех домохозяйств и примерно 16.7% семей с детьми. Но речь идёт не о лобстерах и мраморных стейках, а всего лишь о $4 в день на человека, на которые вообще сложно получить хотя бы сбалансированное и здоровое питание. Не случайно, по данным ЦКЗ, среди чернокожих наибольший уровень ожирения (погуглите People of Walmart, если хотите понять на что это похоже). Справедливости ради стоит сказать, что 4.7 миллионам человек такие подачки позволяют держаться над чертой бедности, а другим просто не умереть от голода.
И вот представьте, что из всех описанных выше проблем вы просто начали регулярно кушать. Но мало того, что еда самая низкосортная, так ещё и получаете вы её наиболее унизительным способом. Хотя ходить по таким улицам уже само по себе стресс, просто потому что любой наркоман, которому сейчас на дозу не хватает, может вас зарезать даже если ему просто покажется, что у вас с собой есть лишняя двадцатка. А как растить и воспитывать детей в таком окружении? Вся система американских пособий не решает ни одной из этих проблем.
Беспорядки в Балтиморе в 2015 году
The New York Daily News подводила итоги на фоне беспорядков в Балтиморе 2015 года: «Если какой-либо город может служить примером провала так называемой либеральной политики, то это Балтимор. В течение десятилетий политическая элита города выбрасывала миллиарды на разные проекты, которые должны были принести доллары в бедные районы Балтимора, но этого не произошло. Уровень насилия остается высоким, уровень обучения в школах – низким. Между тем преобладающее в Балтиморе черное население с низкими доходами продолжает недоумевать: когда же эти деньги волшебным образом вытянут их из бедности».
И бунтуя, они стихийно как раз демонстрируют усталость от пустых обещаний политиков. В свою очередь полиция и ФБР с 1960-х всеми законными и незаконными средствами старательно устраняли любых политических лидеров и партии, которые бы могли увести всплески возмущения от погромов к последовательной политической борьбе. В итоге, даже такие неоднородные движения, как «Чёрные пантеры», выступавшие за экономическое равенство, заменило движение Black Lives Matter, которое может вечно бороться против полицейского насилия и угнетения.
Протестующие сторонники BLM во время беспорядков 2020 года
Хотя мейнстримные американские СМИ и политики, что особенно хорошо видно по беспорядкам 2020 года, стараются перевести проблему именно в расовое русло. Правая пресса рассказывает, что негры и прочие нищие объедают приличных американцев, а либеральная пресса будет рассказывать, что и правильно делают, что «объедают» и нужно платить и каяться за века рабства. Но достаточно взглянуть на все эти толпы наркоманов и бомжей, чтобы понять – огромные деньги, которые якобы проедают бедняки, утекли совсем в другие руки.
И если республиканцы просто урезают социальные расходы вроде попытки Трампа отменить систему Obamacare, то демократы принимают социальные программы, призванные улучшить жизнь бедных, но в итоге увеличивают только благосостояние политиков и бизнесменов, занятых их освоением. Зато всегда можно преклонить колено – пустой жест, который ничего не стоит и ничего не меняет.
Спасибо, что читаете!
Подписывайся на мой Telegram-канал и группу ВКонтакте